«Очередная попытка вмешательства в бизнес»: 4 вопроса по делу «Рольфа» Как появился новый аргумент в уголовных делах против бизнесменов

В конце недели стало известно, что Сергея Петрова, основателя крупнейшего автодилера России — компании «Рольф», — обвинили в выводе 4 млрд руб. за рубеж в 2014 году. Следственный комитет возбудил дело против Петрова и топ-менеджеров «Рольфа» по признакам преступления, предусмотренного ч. 3 ст. 193.1 Уголовного кодекса (совершение валютных операций по переводу денежных средств в иностранной валюте или валюте Российской Федерации на счета нерезидентов с использованием подложных документов), максимальное наказание по которой составляет от пяти до десяти лет лишения свободы.

Статья о выводе средств за рубеж по подложным документам применяется редко, сказал РБК партнер адвокатского бюро «Деловой фарватер» Сергей Литвиненко. «Возбуждение дела именно по этой статье, на мой взгляд, может свидетельствовать об избирательном подходе к данной ситуации и к конкретному человеку», — считает он. Эта статья была введена сравнительно недавно — в августе 2013 года, а правоприменительная практика по ней стала складываться только с 2016 года, поэтому многие коммерсанты недооценивают риски, связанные с выводом заработанных ими денежных средств за рубеж, добавляет адвокат, руководитель уголовной практики ЮРФО Андрей Бочкарев. По его словам, в последнее время в связи с ужесточением валютного контроля таких уголовных дел стало появляться все больше.
С учетом суммы сделки по покупке «Рольф Эстейта» (это как раз те самые 4 млрд руб.) есть основания полагать, что все действия продавцов и покупателей очень внимательным образом проверяли контролирующие органы (ЦБ, Росфинмониторинг и ФНС), поэтому вызывает абсолютное недоумение, почему эта история стала актуальной по прошествии пяти лет с момента совершения сделки, сказал РБК руководитель коммерческой практики юридической компании BMS Law Firm Денис Фролов.

Внутригрупповые сделки, к которым можно отнести покупку «Рольфом» «Рольф Эстейта» у своего акционера Сергея Петрова, очень распространены в России, напоминает Чернышов: для этого используются совершенно разные механизмы, включая займы, поручительства и сделки купли-продажи акций. «Если следователи на этом основании начнут преследовать бизнесменов и за внутрироссийские сделки [в то время как «Рольф» купил актив у кипрской компании], это будет очень плохо. Это коснется очень многих компаний, лишит бизнес мобильности в использовании денежных средств в пределах одной группы», — предупреждает он.

Внутрикорпоративные сделки — очень распространенное явление, поскольку корпорациям необходимо перемещать активы, чтобы изменять субъект экономической концентрации, соглашается адвокат Forward Legal Григорий Нистратов. Однако реальная цель сделки не всегда очевидна стороннему наблюдателю, замечает он: «Если каждая подобная сделка будет проверяться правоохранительными органами, это будет создавать дополнительную нагрузку на бизнес».

Александр Гофштейн, который имеет 30-летний опыт работы в области уголовного права, в том числе по «экономическим» делам, отмечает, что разрешением споров об оценке бизнеса должны заниматься арбитражные суды, а не следствие. «В рамках арбитражного судопроизводства существует масса очень разумных решений — арбитражные суды стоят на твердой позиции, связанной с тем, что рыночная цена — это интервал. Причем в своих решениях суды пишут, что далеко не всегда, учитывая специфику рынка или его участников в данный конкретный момент, можно провести сделку по цене, которая обязательно входит в этот интервал, — она может немного отклоняться», — подчеркивает он.

«Все иные попытки оценки хозяйственных действий [кроме налоговых проверок], с точки зрения людей, которые в этом фактически ничего не понимают, являются неправомерными. Отсюда и появляются чудовищные формулировки вроде «заведомо подложного договора купли-продажи», истинный смысл которых, возможно, не ясен тем, кто их изобретает», — соглашается адвокат Московской городской коллегии адвокатов Алексей Мельников. Если два субъекта (с случае с делом Петрова — «Рольф» как покупатель и Panabel как продавец) достигли соглашения об установлении взаимных обязательств, договор не может быть заведомо подложным, поясняет он: о подложности или фиктивности сделки может заявить ее участник или, в определенных ситуациях, заинтересованное лицо — акционер, родственники и т.д. Следственный комитет не является субъектом, имеющим право оценивать те или иные гражданско-правовые сделки на предмет их целесообразности или на предмет их действительности, заключает юрист.

Никакого абсолютного запрета на внутригрупповые сделки или перевод денег за рубеж не существует, напоминает Мельников. «Если одна компания имеет головную структуру за рубежом, она вправе получать и возвращать займы, заключать сделки с материнской структурой. Если ты хочешь перевести деньги за рубеж, то ты должен объяснить Росфинмониторингу цель операции и почему здесь нет отмывания. Но если хозяйственная цель соответствует закону — заем, внесение в уставный капитал, покупка актива, выплата дивидендов, то все совершенно легально», — перечисляет юрист.

Если рассматривать сделки вроде покупки «Рольф Эстейта» через призму Уголовного кодекса, следствие может считать криминальной любую хозяйственную операцию, подытоживает Алексей Мельников.

«Такое внимание силовиков к коммерческим сделкам очень опасно для бизнеса», — замечает Григорий Чернышов. По его словам, постепенно размываются границы между гражданско-правовыми отношениями и вопросами, которые регулируются Уголовным кодексом. «При желании немало случаев неисполнения гражданско-правового договора можно подвести под уголовную статью — например, невозврат кредита можно трактовать как завладение чужими денежными средствами путем обмана или злоупотребления доверием, то есть как мошенничество. Это совершенно неправильная тенденция, которая пугает», — говорит он.

«Если судебная власть поддержит правоприменителя (в случае с Петровым — Следственный комитет. — РБК) без учета первоначального смысла, заложенного в норму законодателем, то под статью можно будет подвести любое лицо, вовлеченное в операции с нерезидентами, особенно в связи с отсутствием низшей планки для размера суммы в контексте подразумеваемого вывода средств из России», — добавляет партнер Paragon Advice Group Александр Захаров.

Источник: https://www.rbc.ru/business/30/06/2019/5d15f0bc9a7947ae6fe542e3?from=center